Я занимаюсь программированием уже лет пятнадцать и умею это делать достаточно неплохо. Конечно, временами у меня возникали мысли сменить страну проживания, благо профессия способствует. Но во-первых, лень, во-вторых, казалось, что государство меняется к лучшему. Так потихоньку построил я себе домик в деревне, женился и у нас завелся ребёнок.

Весной 2011 года, едучи по Омску на авто, поймал я ямку на дороге. И так неудачно, меня занесло, вынесло боком на встречку, где в меня приехал таксист. Да так неудачно приехал, что нас отвезли в больницу.

По началу расклад нарисовался такой: жена в реанимации, у таксиста травма колена, у меня ушибы. На второй день в больнице я понял, что ушибы странные и лечение парацетомолом от них не очень помогает. Доковылял до дежурного врача и поведал ему, что «нехорошо мне, хожу странно, гнет меня в левый бок постепенно и хотя бы УЗИ мне сделать». Врач, не отрываясь от телевизора, все мои доводы проигнорировал. Сбежав от столь равнодушных лекарей и, пройдя платную томографию в другой больнице, я узнал, что мои «ушибы» оказались переломом крестцовых позвонков, рёбер со смещением отломков и жидкостью в плевральной полости.

Врачи, даже имея современное диагностическое оборудование, не видят переломов. А что же они вообще видят? Видят странное. Иногда видят даже то, чего нет. И пускай бы они эти видения держали при себе, но они дают им ход. Так, например, у меня, не употребляющего алкоголь уже пять лет, нашли при поступлении в больницу 0.4 промилле алкоголя в крови. Дознаватель ГИБДД Гущин Дмитрий получил на основании этого анализа заключение экспертов о состоянии опьянения. Похоже врачи больше заботятся о корыстных интересах дознавателя ГИБДД, чем о здоровье пациента. В дальнейшем одинаково положительные результаты этих анализов на алкоголь у нескольких участников одного ДТП дают разные судебные решения, в зависимости от отношения сотрудника ГИБДД к определенному водителю. (От чего зависит это отношение — думаю рассказывать излишне).

По поводу промилле, обнаруженных у врезавшегося в меня таксиста, ГИБДД провело отдельное расследование. Благодаря этому 18 мая в отношении таксиста было вынесено решение, в котором его признали трезвым. Буквально на следующий день, 19 мая суд лишил меня прав на полтора года за вождение в нетрезвом виде на основании аналогичного анализа крови. Судья Екименко, затверждая врачебно-милицейский беспредел, прямо в ходе процесса внесла изменения в нормативные акты.

Столь разный подход был обжалован, и суду следующей инстанции пришлось отменить обвинение в пьянстве за рулем, поскольку даже анализ мой делался одновременно в той же самой лаборатории, что и таксистский. Сам я ходить в это время ещё не мог, поэтому все эти обжалования потребовали привлечения юриста. Разумно было бы возложить понесённые расходы на допустившее необоснованное обвинение государство. Эта попытка успехом не увенчалась, государственная власть считает, что милиционеры всегда правы. Жалобы президенту, премьеру и в профильные министерства также дали одинаковые ответы — все нормально, так и должно быть.

Жена поправилась, таксисту вылечили ногу, я тоже, отлежав два месяца, вышел из больницы. Вроде дело ясное и вполне завершённое. Но не тут-то было.

Заботливое государство обнаружило, что травмы, полученные моей женой, можно квалифицировать как тяжкий вред здоровью. И соответственно, признали единственной потерпевшей, несмотря на её возражения. Меня назначили подозреваемым. Государство так чутко заботится о наших семейных делах. Следователь неоднократно пыталась подговорить жену против меня. Несмотря на заявление о примирении сторон завели и стали «расследовать» уголовное дело, постоянно дёргая на допросы жену с маленьким ребёнком. Якобы с целью выяснения всех обстоятельств. Собственно говоря, я вовсе не против проведения расследования (раз уж властям так хочется употребить эту возможность), мне интересно узнать, как так могло получиться. Но я против предвзятого фабрикования обвинения в ходе якобы «расследования». Почему я употребляю слово «якобы»?

Потому, что автотехнческий эксперт, привлечённый следователем, ставит дефекты дорожного покрытия, послужившие причиной заноса, в один ряд с природными условиями, которые водитель должен предвидеть. И хотя я исправно плачу налоги в дорожный фонд, все равно моя вина состоит уже в том, что на пути автомобиля оказалась яма. Также эксперт считает выбранную мной скорость 40 км/ч несоответствующей обстановке, при этом скоростной режим встречного автомобиля на этом же участке дороги, оцениваемый 40-50 км/ч, считается экспертом абсолютно приемлемым.

При назначении экспертиз игнорируются вопросы, которые я и потерпевшая пытаемся задать экспертам. Вместо этого, в ходе уже других экспертиз, задаются некие «вопросы в редакции следователя», ни по содержанию, ни по количеству не соотносящиеся с заданными нами вопросами.

Почему-то совершенно не рассматривают вину таксиста, который не видел опасности из-за воображаемого закругления на прямой дороге. Видимо причина столь тёплого отношения к таксисту та же, что и у разницы в расследовании опьянения. Таксисты на 146% вербуются органами и служат информаторами. Помимо этого таксист не обладает таксистской страховкой, что в случае признания его вины делает невозможными страховые выплаты. Поэтому очевидно его милицейской «крыше» приходится договариваться с гаишниками. К сожалению надзорные органы этот факт предпочитают не замечать.

Ситуация несколько осложняется тем, что в 1999 году меня уже садили в тюрьму. Только через три года, разобравшись, незаконный приговор за вымогательство отменили и попросту выгнали из тёплой уютной тюремной камеры на свободу в холодную осень 2002 года. Разумеется никто даже не извинился, хорошо хоть счёт за охрану и баланду не выставили.

Спустя 12 лет, следователь Швецова где-то обнаружила сведения о неправосудном приговоре 1999 года и вновь стала обвинять меня в несовершенном преступлении. Несмотря на мои обоснованные возражения, она упорно клевещет, гордо мотивируя правовой нигилизм тем, что «в этот отдел набрали тех, кого не берут в дворники».

Попытки прекратить этот поток клеветы натыкаются на бездействие надзорных органов, которые пренебрежительно утверждают, что «ошибки в данных о личности не образуют состава преступления». Получается, вместо реабилитации за назаконно проведённые за решёткой годы, я и мои близкие вновь выслушиваем несостоятельные обвинения от представителя властей.

Следователь отказалась допустить к участию в процессе моего защитника, сославшись на необходимость судебного решения. Суд также отказался допускать, сославшись на некомпетентность суда в этом вопросе. В результате я остался без квалифицированной юридической помощи. Конечно заботливое государство предоставило бесплатного адвоката. Но этот «адвокат» работает в интересах обвинения, а не клиента, и давно успешно сотрудничает со следователем. Представителя «потерпевшей» тоже исключили из участия в процессе, получив в результате возможность творить любой беспредел.

Что получается? Врачи, вместо лечения переломов, увлечены рисованием левых анализов с алкоголем. Менты, вместо проведения расследований, вымогают и гнобят тех, кто не платит. Судьи просто затверждают любой беспредел, который им принесли менты. Надзорные органы вплоть до президента отвечают, что все нормально, так и должно быть.

Зачем им это? Ну на личном уровне понятно — они просто блюдут личную алчность. Но это же не отдельные личности. Это слаженная система. Зачем эту систему так выстроили?